«Выставка «Боюсь» — исследование тех пространств сознания человека, что остаются после сближения с верой и не заполняются ей. Топология «Боюсь», отзываясь на проект Олега Кулика «Верю!» 2007 года, собирает сомнения, которые могут одновременно стать источником страха и средством избавления от него. «Бояться» то же самое, что «не доверять», и тогда гипотеза «не верить до конца» становится предпосылкой чувства страха, а установка «не хочет или не может верить» является залогом крепкой хватки в сопротивлении потоку страха, который пытается нас унести. Таким образом, страх — история преодоления приверженности: матери, родине, дружбе, воспоминаниям, глупости или болезни.
«Боюсь» предлагает на нескольких уровнях рассмотреть формы, которые прячут страхи: на общественно-политическом уровне с понятиями «враг», «насилие», «сила»; на личном уровне, с понятиями «цензура» и «самоцензура», «свой–чужой», на географическо-эстетическом уровне, развитом в мифологии, фольклоре и стереотипах. С этой целью выставка объединяет художников, пришедших с различных горизонтов: они из Урала и Сибири (Екатеринбург, Красноярск, Новосибирск), из европейской России (Москвы, Санкт- Петербурга), также из Киева, Франции, Австрии, Нидерландов. Их коллаборация собирает
визуальные и музыкальные свидетельства страха и объединяется в общий узор
выставки, которая принимает форму лаборатории.
Выставка хочет быть местностью информации, размышлений и обмена. Художники присваивают утверждение «Боюсь» и интерпретируют его согласно своим геопоэтическим практикам культурного ландшафта. Из воспроизведений ритуалов в проекциях, проемах и сигналах воссоздается «внутренний пейзаж» — микромир, где действует обмен между нами и преследующими нас предметами/явлениями; мы можем приспособиться к ним или бросить вызов. Собрания изображений, потоки слов и действий, узлы орнаментов: проявленные в выставочном пространстве художественные практики обладают апотропеической силой, чтобы противостоять «идеологической тирании», тирании долга быть знаменитым и бесстрашным, и обещают «выздоровление» через простые формы и жесты коллективного произведения. Некоторые интервенции похожи на операции по спасению духа, другие оседают в кунсткамере, с сюрреалистической оптикой глаза, гуляющего среди собранных объектов как по дикой природе.
Принцип выставки связан с накоплением разнородных работ: коллективный самиздат можно изучать и пополнять беспрерывно, объекты можно обменивать или брать с собой, они участвуют в расследовании страхов как магические помощники, на грани непонимания. Блуждающий глаз-трангрессор собирает из найденных следов картину взаимосвязи прошлых и внутренних жизней, растворяя этим контуром плоть страха.

Луиз Морин, Анна Бралкова
22/12/2015, Москва

Почему-то остался в памяти этот детский сон, хотя вроде ничего особенного в нем и не было.

Это было в детстве, наверное, когда мне было лет шесть-семь. Надо для понимания заметить, что так случилось, что моя мама, рано расставшись с папой, в детстве меня часто оставляла то у бабушки, то у тетушки, то у других родственников. И помню свое постоянное ожидание: когда же приедет мама… Все детство росла с уже привычным этим ожиданием. И вот уже перед школой, когда жила в городе у тети, опять ждала маму. Первой бросалась в коридор, когда кто-то звонил в дверь – а вдруг это приехала моя мама? Не помню, как она все же приехала, но помню, что в тот же вечер она ушла встречаться со своими друзьями (я ее не осуждаю – она была молодая тогда!) и задержалась в ночь. Тетя уговорила меня лечь спать. Я уснула и мне снится сон: кто-то настойчиво звонит в дверь, а все спят, никто из домашних не встает открыть дверь. Я волнуюсь: это же мама! Пустите ее. Я бегу в темный коридор, не включаю даже свет, быстрей кручу замками, а они никак не открываются, наконец, получается. Распахиваю дверь… и у меня останавливается дыхание: там, в сумраке лестничной площадки темнеет что-то большое, живое, темное и очень жуткое. Это настоящий живой Ужас! Я перестаю дышать, двигаться, все тело цепенеет, и холодный леденящий ужас наползает на меня и никуда от него не деться! И я понимаю, что Это что-то очень страшное и непоправимое… Видимо, из последних сил я смогла закричать и проснуться…

Этот сон снился еще несколько раз. Потом подросла, и он куда-то ушел в прошлое, но в памяти остался. И осталось понимание, когда пришли американские ужастики, что страшно по-настоящему в кино не когда показывают окровавленные лица, призраков, скелетов, а когда создается атмосфера ужаса в обычной вроде бы обстановке. Это мастерство более высокого класса.

Когда в наш город привезли легендарный фильм «Фантомас», я училась в 7 классе. Мама работала тогда в местном Доме культуры и провела меня на сеанс нашего тогда самого главного страшного кино! Когда я уже взрослой посмотрела этот фильм, то поняла, что это почти комедия, но тогда так, конечно, не казалось. Это был первый фильм ужасов. Страшное зелено-синее лицо Фантомаса, то есть его маска, конечно, внушали страх. А еще более страшным было его неожиданное появление в самой обычной обстановке.

И вот после просмотра этого фильма, под его сильным впечатлением, я осталась дома вечером одна. Мама работала в вечерней школе и приходила порой, когда я уже спала. Мы жили в однокомнатной квартире. Мама спала на кровати, а я на раскладушке. Я выключила свет, легла на свою раскладушку, а сна все не было. Я вспоминала фильм и страшного Фантомаса… Потом мне надо было встать и сходить на кухню, но… вспоминались сцены из фильма, в том числе и такая: полицейский сидит на диване посреди комнаты и вдруг из-за его спины появляется рука с каким-то предметом и ударяет его по голове. Полицейский теряет сознание и оказывается в логове Фантомаса… Я вспомнила эту сцену, но потом сказала себе: это же все фильм, придумка, не глупи! И решительно села на раскладушке, намереваясь встать. И в этот момент я получаю сильный удар по голове! Это верхняя часть раскладушки соскочила с петель и стукнула меня по голове металлической трубой!

Надо ли говорить, что я тут же нырнула под одеяло и больше и не думала вставать…